When your heart feels terribly hurt, I will definitely embrace you.
20.02.2013 в 13:58
Пишет VfG-fiction:Название: Via the end
Фэндом: Deathstars
Автор: Cветло-Синий Демон (Kenny Lee)
Бета: Эйл
Рейтинг: R
Персонажи: Эмиль Нёдтвейдт, Андреас Бергх.
Жанр: Ангст
Предупреждение: Ангст
Дисклэймер: Я писал этот фик неделю и неделю копался в себе. Кто угадает пейринг, тот молодец. Тот прошел тест на знание Светло-Синего Демона Х)
Посвящение: Джун Татуола.
читать дальшеЛюбовь иногда вводит нас в состояние одновременной ненависти и обожания. В эти мгновения мы не можем больше сдерживать свои эмоции и захлебываемся смесью восхищения, отторжения и жалости к себе. Нам хочется кричать о своей любви на весь мир и, в то же время, мы желаем, чтобы этого никогда с нами не случалось. Каждый, кто хоть раз был влюблен, проходил через это.
И будь проклят тот день, когда простой орган для перекачки крови вдруг стал поэтичным комком боли и тлеющим углем.
И это был день, когда я впервые вгляделся в твои глаза.
Начало лета, высокое небо в белых облаках, какие-то экзамены и твои голубые глаза. Удивительно контрастирующие с рыжими волосами. А я ведь до шестнадцати лет был уверен, что нечисть должна быть зеленоглазой. Ты был угрюм, играл на гитаре и мазал лицо каким-то дешевым белым гримом, а потом месяцами пытался свести прыщи. Ты говорил, что хочешь играть блэкметал и деятельно вкручивал десятисантиметровые гвозди в кожаный напульсник.
Я соглашался с тобой, таскал грим у старшего брата и тоже играл на гитаре. Заметно лучше, чем ты, надо сказать. До сих пор не понимаю, чем я так тебя привлек.
Ты таскал меня по лесам, и мы фотографировались там на черно-белую пленку, корча злобные рожи и строя из себя брутальных металистов. У меня все еще валяется парочка фотографий, которых никто никогда не видел. Ни к чему.
Мы сидели на мшистом поваленном дереве, и ты читал вслух свои тексты про смерть, кровь и Сатану, а я одобряюще кивал и подбирал под них незамысловатую мелодию. И иногда ты улыбался и говорил, что у нас обязательно все получится, а я смотрел в твои глаза. Ты отводил взгляд и бурчал что-то про то, что я тебе не верю, ты вообще был очень обидчивым подростком. Только я и правда тебе верил.
Я думаю, это чертово бревно давно сгнило и развалилось.
Потом был июль и свежий ветер. У тебя появилась первая девушка, а у меня опыт ухода в иные миры посредством алкоголя. Я напивался в компании брата каждый раз, как в последний, потом он нес меня домой, а я ровным слоем заблевывал все горизонтальные поверхности. Потом я стал пить с тобой и с твоей девушкой. Па-де-труа, где я был неизменно третьим лишним.
Она бросила тебя, потому что была не в курсе особенностей первого секса. И вот тогда, напился уже ты. И сказал, что не пойдешь домой. Двухметровый мертвец на моей кровати. В ту ночь мне было особенно тоскливо без сигарет.
А потом была музыка. Она сломила все преграды и преодолела все препятствия. Впервые я понял, что нам самое место на сцене. Я не играл, я не исполнял, я стал музыкой, я стал эйфорией, я стал безумием. Я стал собой. И сорвав все маски, я решил никогда больше не притворяться и быть честным с собой и с тобой. Я принялся воплощать свой план в жизнь, как только мы пришли ко мне после концерта. Ты повалился на кровать, я упал сверху и... Видел бы меня в тот момент брат - разорвал бы на мелкие части. Но он уехал. И родителей дома не было. И вообще никого нигде никогда не было в тот момент, когда я решился тебя поцеловать.
Будь проклят тот день, когда ты ответил на мой поцелуй.
Мы возились на кровати, обнимаясь, прижимаясь друг к другу, не слишком понимая, что нам вообще нужно делать, но повинуясь желанию. Впрочем, сейчас я рад, что тогда мы не натворили глупостей. Утром ты подло сбежал, оставив на кровати полупустую бутылку минералки. Правда, от белых пятен на моей смятой футболке я пришел в себя быстрее.
Время шло дальше, и мы шли за ним. Местные концерты, выпуск альбомов, тур по стране. Мы упрямо шли вверх, не задумываясь о будущем. В юности вообще ни о чем таком не думаешь.
Не знаю, о чем думал ты, когда перед одним из концертов нагнулся ко мне, зашнуровывающему ботинки, и шепнул на ухо, что любишь меня.
И будь проклят тот день, когда я ответил тебе, что тоже тебя люблю.
"Я тебя люблю" - это такой пароль для доступа к телу. Хотя, я думал, что это действует только на девок - скажешь им, что любишь, и вот они уже раздвигают ноги.
Этими словами ты обезоружил меня. Раздел. И уложил. И я позволил тебе безраздельно владеть моим телом, как ты пожелаешь. Ты пользовался этим, закрывая дверь гримерки, заваливая меня на грязный диван в студии, толкая на огромную кровать в номере отеля. Этими словами ты запретил мне сопротивляться.
Так мы и шли с тобой рука об руку, плечом к плечу. Менялись места, люди вокруг, музыка, которую мы играли. На черно-белой маске грима появилась кровоточащая рана рта. Ты вышел в свет, я отошел в тень. Диктатор и его серый кардинал. Ты говорил - я молчал. Ты творил, что хотел - я снисходительно улыбался и прощал тебе все. И только один на один мы были равны. Без одежды вообще все равны.
Свобода развращает. Слава, деньги - благодатная почва. Мы все поддались. Но ты больше всех. Я видел тебя оплетенным вьюнами порока - все твое безупречное тело как мощное дерево в плюще. Однажды один из ростков пробил твое сердце.
Мальчишка-сессионщик, невинная и чистая душа, бесконечно спотыкающийся о порог в студии и постоянно теряющий медиаторы. Ты попросил позаботиться о нем и ввести его в группу.
Будь проклят тот день, когда я сам ступил в это болото.
Потому что мне пришлось сделать шаг назад, в тень, которая стала еще гуще. Тьма благодушно приняла меня в себя, стирая неприятные воспоминания, заполняя пробелы вкусом алкоголя.
Они улыбались мне, я улыбался им всем. А ты улыбался ему.
Перед концертами я смотрелся в зеркала в гримерке и не видел своего лица. Мне казалось, на его месте какая-то бело-алая маска. А все остальное - черная дыра. Я видел себя манекеном с гитарой. А ты говорил, что это все игра и что все по-прежнему, как раньше. Как в двадцать лет. И я сдавался. Код доступа - три лживых слова.
Я путался в себе, в своей темноте, в свете прожекторов и в плохо натянутых струнах. Меня собирали по частям, склеивали, а я снова рассыпался и, глядя в осколки глаз в зале, видя в них отражение вашей игры, раз за разом убеждал себя, что ревность - это не по-мужски. Удел женщины травить себя ядом ненависти, зависти и желанием мести. Мужчина не должен поддаваться. Он должен быть верен своему слову и верить слову, данному ему. Слабое утешение.
А потом была смерть и много чьих-то слез. Ты обнимал меня, тер глаза и просил не натворить глупостей. Они молчали и смотрели на меня с жалостью. Он не показывался мне на глаза - вообще пропал из города, оставив тебя наедине со мной. Не такой уж и глупый, как казалось сначала. На похоронах ты стоял чуть позади и придерживал меня за плечи, будто думал, что я упаду в могилу. Но у меня не было сил даже дышать, не то, чтобы ходить. У меня не было своей боли и своих слез. В детстве брат учил меня, что по покойнику нельзя плакать. Чем больше слез, тем шире река, через которую умерший переправляется в мир мертвых. И я не плакал. Просто слушал, как шуршит земля.
Еще пару недель я учился заново говорить, улыбаться, играть на гитаре. Откликаться на свое имя. И все это время ты был со мной, не оставляя меня одного ни на минуту. Ты даже сидел под дверью ванной, пока я был в душе - боялся, что я вскрою вены. Раньше я сказал бы, что самоубийство - удел слабых, а теперь мне казалось, что, наоборот, только сильный человек может все решить сам, не надеясь на судьбу или божью волю. Только сильный человек может сам поставить точку там, где посчитает нужным. Не будет плыть по течению, а просто выйдет из реки.
Будь проклят тот день, когда я понял, насколько я слаб.
Потом снова была музыка. Сцены, клубы, стадионы и фестивали. Алкоголь и послевкусие. Ночь вместе, ночь порознь. Сны, в которых я видел тот лес.
Поваленное дерево и недоверие в твоем взгляде. Но ты был прав тогда - у нас все получилось. Полные залы, награды, статьи в журналах. Другое дело, что радость успеха ты уже делил не со мной, но таков ход времени. В конечном итоге, мы устаем сопротивляться и отдаемся потоку. Для кого-то время летит, для кого-то ползет. Наше время остановилось, зато оно пошло для вас. Скоро ты пресытишься и найдешь кого-то еще, а он так же пройдет через все круги ада и успокоится, подчинится току времени.
В тот день я смотрел в твои глаза, как в первый раз, и в первый раз не чувствовал ничего, кроме абсолютной пустоты. Может быть, это и было абсолютное спокойствие, кто знает. Мы не устраивали сцен, не закатывали истерик, все было мирно и спокойно. Это был день, когда слова стали просто словами и ветер стер их с наших губ.
Я ошибался.
Ничто не исчезает в никуда.
И будь проклят тот день, когда я сам затянул петлю на своей шее.
URL записиФэндом: Deathstars
Автор: Cветло-Синий Демон (Kenny Lee)
Бета: Эйл
Рейтинг: R
Персонажи: Эмиль Нёдтвейдт, Андреас Бергх.
Жанр: Ангст
Предупреждение: Ангст
Дисклэймер: Я писал этот фик неделю и неделю копался в себе. Кто угадает пейринг, тот молодец. Тот прошел тест на знание Светло-Синего Демона Х)
Посвящение: Джун Татуола.
читать дальшеЛюбовь иногда вводит нас в состояние одновременной ненависти и обожания. В эти мгновения мы не можем больше сдерживать свои эмоции и захлебываемся смесью восхищения, отторжения и жалости к себе. Нам хочется кричать о своей любви на весь мир и, в то же время, мы желаем, чтобы этого никогда с нами не случалось. Каждый, кто хоть раз был влюблен, проходил через это.
И будь проклят тот день, когда простой орган для перекачки крови вдруг стал поэтичным комком боли и тлеющим углем.
И это был день, когда я впервые вгляделся в твои глаза.
Начало лета, высокое небо в белых облаках, какие-то экзамены и твои голубые глаза. Удивительно контрастирующие с рыжими волосами. А я ведь до шестнадцати лет был уверен, что нечисть должна быть зеленоглазой. Ты был угрюм, играл на гитаре и мазал лицо каким-то дешевым белым гримом, а потом месяцами пытался свести прыщи. Ты говорил, что хочешь играть блэкметал и деятельно вкручивал десятисантиметровые гвозди в кожаный напульсник.
Я соглашался с тобой, таскал грим у старшего брата и тоже играл на гитаре. Заметно лучше, чем ты, надо сказать. До сих пор не понимаю, чем я так тебя привлек.
Ты таскал меня по лесам, и мы фотографировались там на черно-белую пленку, корча злобные рожи и строя из себя брутальных металистов. У меня все еще валяется парочка фотографий, которых никто никогда не видел. Ни к чему.
Мы сидели на мшистом поваленном дереве, и ты читал вслух свои тексты про смерть, кровь и Сатану, а я одобряюще кивал и подбирал под них незамысловатую мелодию. И иногда ты улыбался и говорил, что у нас обязательно все получится, а я смотрел в твои глаза. Ты отводил взгляд и бурчал что-то про то, что я тебе не верю, ты вообще был очень обидчивым подростком. Только я и правда тебе верил.
Я думаю, это чертово бревно давно сгнило и развалилось.
Потом был июль и свежий ветер. У тебя появилась первая девушка, а у меня опыт ухода в иные миры посредством алкоголя. Я напивался в компании брата каждый раз, как в последний, потом он нес меня домой, а я ровным слоем заблевывал все горизонтальные поверхности. Потом я стал пить с тобой и с твоей девушкой. Па-де-труа, где я был неизменно третьим лишним.
Она бросила тебя, потому что была не в курсе особенностей первого секса. И вот тогда, напился уже ты. И сказал, что не пойдешь домой. Двухметровый мертвец на моей кровати. В ту ночь мне было особенно тоскливо без сигарет.
А потом была музыка. Она сломила все преграды и преодолела все препятствия. Впервые я понял, что нам самое место на сцене. Я не играл, я не исполнял, я стал музыкой, я стал эйфорией, я стал безумием. Я стал собой. И сорвав все маски, я решил никогда больше не притворяться и быть честным с собой и с тобой. Я принялся воплощать свой план в жизнь, как только мы пришли ко мне после концерта. Ты повалился на кровать, я упал сверху и... Видел бы меня в тот момент брат - разорвал бы на мелкие части. Но он уехал. И родителей дома не было. И вообще никого нигде никогда не было в тот момент, когда я решился тебя поцеловать.
Будь проклят тот день, когда ты ответил на мой поцелуй.
Мы возились на кровати, обнимаясь, прижимаясь друг к другу, не слишком понимая, что нам вообще нужно делать, но повинуясь желанию. Впрочем, сейчас я рад, что тогда мы не натворили глупостей. Утром ты подло сбежал, оставив на кровати полупустую бутылку минералки. Правда, от белых пятен на моей смятой футболке я пришел в себя быстрее.
Время шло дальше, и мы шли за ним. Местные концерты, выпуск альбомов, тур по стране. Мы упрямо шли вверх, не задумываясь о будущем. В юности вообще ни о чем таком не думаешь.
Не знаю, о чем думал ты, когда перед одним из концертов нагнулся ко мне, зашнуровывающему ботинки, и шепнул на ухо, что любишь меня.
И будь проклят тот день, когда я ответил тебе, что тоже тебя люблю.
"Я тебя люблю" - это такой пароль для доступа к телу. Хотя, я думал, что это действует только на девок - скажешь им, что любишь, и вот они уже раздвигают ноги.
Этими словами ты обезоружил меня. Раздел. И уложил. И я позволил тебе безраздельно владеть моим телом, как ты пожелаешь. Ты пользовался этим, закрывая дверь гримерки, заваливая меня на грязный диван в студии, толкая на огромную кровать в номере отеля. Этими словами ты запретил мне сопротивляться.
Так мы и шли с тобой рука об руку, плечом к плечу. Менялись места, люди вокруг, музыка, которую мы играли. На черно-белой маске грима появилась кровоточащая рана рта. Ты вышел в свет, я отошел в тень. Диктатор и его серый кардинал. Ты говорил - я молчал. Ты творил, что хотел - я снисходительно улыбался и прощал тебе все. И только один на один мы были равны. Без одежды вообще все равны.
Свобода развращает. Слава, деньги - благодатная почва. Мы все поддались. Но ты больше всех. Я видел тебя оплетенным вьюнами порока - все твое безупречное тело как мощное дерево в плюще. Однажды один из ростков пробил твое сердце.
Мальчишка-сессионщик, невинная и чистая душа, бесконечно спотыкающийся о порог в студии и постоянно теряющий медиаторы. Ты попросил позаботиться о нем и ввести его в группу.
Будь проклят тот день, когда я сам ступил в это болото.
Потому что мне пришлось сделать шаг назад, в тень, которая стала еще гуще. Тьма благодушно приняла меня в себя, стирая неприятные воспоминания, заполняя пробелы вкусом алкоголя.
Они улыбались мне, я улыбался им всем. А ты улыбался ему.
Перед концертами я смотрелся в зеркала в гримерке и не видел своего лица. Мне казалось, на его месте какая-то бело-алая маска. А все остальное - черная дыра. Я видел себя манекеном с гитарой. А ты говорил, что это все игра и что все по-прежнему, как раньше. Как в двадцать лет. И я сдавался. Код доступа - три лживых слова.
Я путался в себе, в своей темноте, в свете прожекторов и в плохо натянутых струнах. Меня собирали по частям, склеивали, а я снова рассыпался и, глядя в осколки глаз в зале, видя в них отражение вашей игры, раз за разом убеждал себя, что ревность - это не по-мужски. Удел женщины травить себя ядом ненависти, зависти и желанием мести. Мужчина не должен поддаваться. Он должен быть верен своему слову и верить слову, данному ему. Слабое утешение.
А потом была смерть и много чьих-то слез. Ты обнимал меня, тер глаза и просил не натворить глупостей. Они молчали и смотрели на меня с жалостью. Он не показывался мне на глаза - вообще пропал из города, оставив тебя наедине со мной. Не такой уж и глупый, как казалось сначала. На похоронах ты стоял чуть позади и придерживал меня за плечи, будто думал, что я упаду в могилу. Но у меня не было сил даже дышать, не то, чтобы ходить. У меня не было своей боли и своих слез. В детстве брат учил меня, что по покойнику нельзя плакать. Чем больше слез, тем шире река, через которую умерший переправляется в мир мертвых. И я не плакал. Просто слушал, как шуршит земля.
Еще пару недель я учился заново говорить, улыбаться, играть на гитаре. Откликаться на свое имя. И все это время ты был со мной, не оставляя меня одного ни на минуту. Ты даже сидел под дверью ванной, пока я был в душе - боялся, что я вскрою вены. Раньше я сказал бы, что самоубийство - удел слабых, а теперь мне казалось, что, наоборот, только сильный человек может все решить сам, не надеясь на судьбу или божью волю. Только сильный человек может сам поставить точку там, где посчитает нужным. Не будет плыть по течению, а просто выйдет из реки.
Будь проклят тот день, когда я понял, насколько я слаб.
Потом снова была музыка. Сцены, клубы, стадионы и фестивали. Алкоголь и послевкусие. Ночь вместе, ночь порознь. Сны, в которых я видел тот лес.
Поваленное дерево и недоверие в твоем взгляде. Но ты был прав тогда - у нас все получилось. Полные залы, награды, статьи в журналах. Другое дело, что радость успеха ты уже делил не со мной, но таков ход времени. В конечном итоге, мы устаем сопротивляться и отдаемся потоку. Для кого-то время летит, для кого-то ползет. Наше время остановилось, зато оно пошло для вас. Скоро ты пресытишься и найдешь кого-то еще, а он так же пройдет через все круги ада и успокоится, подчинится току времени.
В тот день я смотрел в твои глаза, как в первый раз, и в первый раз не чувствовал ничего, кроме абсолютной пустоты. Может быть, это и было абсолютное спокойствие, кто знает. Мы не устраивали сцен, не закатывали истерик, все было мирно и спокойно. Это был день, когда слова стали просто словами и ветер стер их с наших губ.
Я ошибался.
Ничто не исчезает в никуда.
И будь проклят тот день, когда я сам затянул петлю на своей шее.
@темы: Deathstars, Красотаааааа, тырено-перетырено, Радужная слюна!, Ебать-копать-хотеть-плавать, Не до сна =_=, Недолирические отступления
-
-
18.08.2013 в 15:27-
-
18.08.2013 в 15:44-
-
18.08.2013 в 15:48Что-то у меня на дайре, а что-то на фикбуке ficbook.net/authors/Kenny+Lee